Кубачинцы зовут на праздники шутов, вешают на стены старинную посуду, носят воду в медных кувшинах, готовят плов с айвой и делают филигранные украшения по старинным технологиям
У стелы с надписью «Дахадаевский район» нас встречает ансамбль музыкантов-зурначей в белых папахах и черкесках с газырями. Играет задорный аккордеон, отбивает ритм барабан, трогает душу протяжная зурна. Девушка в платке с подвесками из монеток протягивает теплый каравай и свежий овечий сыр. Так начинается экспедиция по горному Дагестану, организованная Клубом путешествий Михаила Кожухова. Мы — журналисты федеральных СМИ — должны опробовать маршрут, который будет предложен туристам весной 2016 года.
Микроавтобус останавливается в долине реки Дживус. Отсюда уходит тропа в Кала-Корейш — столицу ушедшего в небытие государства Кайтаг. На табличке у начала подъема указано расстояние: 1,2 километра. Это совсем немного, если идти по прямой, но дорога круто забирается вверх. Горцу преодолеть такое восхождение — раз плюнуть. Но нам, городским жителям, непросто взбираться по склону. Поворот, подъем, передышка, поворот, подъем, передышка — и вот, наконец, открываются романтические руины заброшенного селения.
Кала-Корейш
В центре высится яйцеобразный купол мавзолея. Рядом стоит древняя мечеть с резным михрабом. Вокруг теснятся полуразрушенные дома, покосившиеся могильные плиты, остатки каменных лестниц, ведущих в никуда. Бывшие улицы заросли бурьяном и усыпаны желтыми сливами.
Единственный житель аула-призрака — 77-летний хранитель здешних древностей Багамед Рамазанов. Летом он живет на вершине постоянно. С наступлением холодов перебирается в Махачкалу, но старается и зимой хотя бы раз в месяц наведаться в Кала-Корейш. «До 1944 года, когда дагестанцев депортировали в Чечню, это было довольно большое село, — рассказывает Багомед, угощая нас янтарным медом. — Люди пасли скотину, работали на огородах, заготавливали уголь для кубачинских мастеров. Сейчас я остался один, но скучать времени нет. Почти каждый день поднимаются паломники. Особенно много их бывает 11 августа. Именно в этот день сюда пришли арабы. Они назвали село Кала-Корейш, то есть «Крепость курейшитов». Между прочим, из этого племени происходил пророк Мухаммед. Поэтому Кала-Корейш входит в число главных мусульманских святынь Дагестана.
Куда ни глянь, видишь покрытые лесом горы, летящие облака, домики на далеких склонах. Отовсюду доносятся крики птиц, парящих над ущельем. В усыпальницу уцмиев — древних правителей Кайтага — ведет низенькая дверь. Заходя внутрь, придется согнуться в три погибели. Спустившись в полной темноте по стертым ступеням, попадаешь в полутемное круглое помещении. Свет пропускают крохотные окошки в стене и проемы в своде. Можно разглядеть грубую каменную кладку и ажурную резьбу на могильных плитах. Надгробия застелены зелеными и красными покрывалами с вышитыми цветами и цитатами из Корана. В углу молится паломник, прикладывая ладони к ушам, словно пытаясь уловить чей-то едва слышный голос.
Мавзолей кайтагских уцмиев
Люди в масках
Подъезжая к селению Кубачи, наш микроавтобус замедляет ход перед развалившейся на дороге коровой. Водитель громко сигналит и медленно едет вперед, рискуя протаранить животное. В последнюю секунду буренка нехотя поднимается и освобождает путь, презрительно помахивая хвостом. «У нас, кубачинцев, такой же характер, — улыбается экскурсовод Гаджи Иммаев, — пока не наедут, никому не уступим дорогу».
Кубачинцы — народ особый. Давным-давно то ли персидский шах, то ли Александр Македонский, то ли из Италии, то ли из Греции привез в Дербент искусных оружейников, резчиков и ювелиров. Однажды мастера на что-то обиделись, ушли из города и после долгих странствий основали в горах аул Кубачи. Доказывая принадлежность к европейским корням, местные жители приводят в пример свой язык — вроде бы даргинский, но непонятный никому, кроме самих кубачинцев.
Вид на Кубачи с верхней площадки сторожевой башни
Женщины из Кубачей отличаются изящной осанкой, светлой кожей и миндалевидным разрезом глаз. Никто не запрещает им носить короткие юбки и туфли на каблуках. Но обязательный элемент женского костюма — газовая шаль, или каз, с искусной золотой вышивкой. Каз — идеальный национальный костюм — закрывает голову, шею и спину. По ширине бахромы на шали можно определить, замужем девушка или нет. Если бахрома отсутствует, значит, женщина в данный период соблюдает траур.
Мы въезжаем в центр села, выходим на улицу и тут же выхватываем фотоаппараты. Где еще увидишь такую экзотику? В центре круга — парни в черных масках из войлока с разводами вокруг глаз и лисьими хвостами на макушках. Вместо рубашек на них надеты кольчуги, подпоясанные белыми солдатскими ремнями. Под носом — жесткие усы, на руках — перчатки с обрезанными пальцами. Это ряженые, или пальтары, без которых в Кубачах не проходит ни одно торжество. Шуты карикатурно приплясывают, кривляются, попрошайничают, свистят, делают неприличные жесты — в общем, создают хаос.
Говорят, что пальтары, следуя древней, еще языческой традиции, призваны отгонять злых духов. По другой версии ряженые символизируют кубачинское «мужское братство», участники которого в былые времена устраивали игрища с музыкой, танцами, театральными постановками. В спектаклях высмеивались жадные муллы и неправедные судьи, потому актеры скрывали свои лица. Но скорее всего, объясняет Гаджи, маски олицетворяют батыров — отважных защитников села. Когда-то в Кубачах от каждого дома брали в ополчение по одному юноше. Бойцы надевали маски, чтобы матери не знали, чей именно сын несет опасное дежурство. Однажды в бою с воинами из Кала-Корейша погибли сорок кубачинцев. В ту же ночь под звуки барабана и зурны тела закопали в землю и посадили сверху редиску, чтобы скрыть от соседей следы трагедии. В доказательство своих слов Гаджи показывают нам пустырь с названием Калла-Ку, что в переводе значит «Поле редиски».
Пальтары
Кувшины вместо пушек
По узкой улице спускается к роднику вереница девушек с медными кувшинами, похожими на человечков с шапками на головах. «Как и любое селение в Дагестане, Кубачи хранит множество легенд, в которых трудно отделить правду от вымысла, — продолжает рассказ Гаджи. — Обратите внимание: этот антропоморфный кувшин называется „мучал“. Во время нашествия жестокого Надир-шаха персы окружили Кубачи со всех сторон. Казалось, гибель была неизбежна. Хитроумные кубачинцы поставили на крышах домов мучалы и подожгли рядом с каждым из них негашеную известь. Столбы дыма устремились в небо. Глянув в подзорную трубу, шах решил, что на каждой крыше стоит по пушке. Он отказался брать Кубачи и велел спешно отступать, впопыхах обронив свой раздвоенный клинок с резной рукояткой из носорожьей кости».
Долгое время сабля хранилась в семье одного из местных ханов, а потом была передана в музей при Кубачинском художественном комбинате. Говорят, что шахское оружие стоит более миллиона долларов. В 1993 году была попытка выкрасть знаменитую саблю. Ночью налетчики избили сторожа, проникли внутрь, разбили стенд, запихнули раритет в мешок — и умчались на машине. Придя в себя, сторож позвонил в милицию, но было поздно — к тому моменту прошло уже несколько часов. Несправедливости не допустили сами горы. Недалеко от выезда на трассу Ростов — Баку автомобиль налетчиков перевернулся. Целехонький экспонат вернулся в музей.
Кубачинки с кувшинами
Нам не удалось попасть на комбинат — он работает вполсилы и не всегда там можно кого-то застать. Раньше, когда весь Советский Союз гонялся за кубачинскими браслетами и серьгами, производству выделялись тонны серебра. Сейчас госзаказа нет, и мастерам приходится приобретать драгметалл на свои деньги. Златокузнецы выполняют индивидуальные заказы. Почти в каждом доме есть мастерская, где производят украшения и предметы домашнего обихода. Технология та же, что и была много столетий назад. Изготовление браслета, например, состоит из нескольких стадий. После прокатки слитки серебра приобретают пластичность. Ювелир формирует полукруг и протягивает по краю тонкую проволоку. Далее следуют пайка и гравировка — нанесение ажурного узора. Как и в прошлые времена, все делается вручную. Иногда для создания орнамента используется бормашина, но рисунок получается не столь интересный. На последнем этапе изделие шлифуется, мастер зачищает швы и покрывает браслет защитным слоем лака. Говорят, что кубачинское украшение не только подчеркивает красоту женщины, но и приносит счастье.
Легенду об одной из филигранных проделок местных златокузнецов рассказывают всем гостям. Однажды персидские ювелиры предложили кубачинцам продемонстрировать свои способности. Передали золотую проволоку толщиной с волосок, наказав сделать точно такую же. Через пару дней со словами: «у нас обычно так трубы делают» — мастера вернули персам ту же проволоку, но внутри нее была просверлена дырочка диаметром не больше микрона!
Изготовление браслета
Домашняя коллекция
Когда-то давно аул был окружен мощной крепостной стеной с высокими сторожевыми башнями. Одну из этих башен недавно отреставрировали. Стоящий перед входом стражник поднимает копье, пропуская нас внутрь. В помещении на первом этаже пышет жаром горн, поблескивает в темноте наковальня. В качестве кузнеца, как ни странно, не мужчина, а женщина, — мастер Джовхар Магомедкадыева. Раздувая меха, она рассказывает о традициях производства ножей и сабель в Кубачах: «Когда-то наши оружейники снабжали весь Кавказ легкими кольчугами и непревзойденными образцами холодного оружия. Говорят, что кубачинская шашка легко перерубала гвозди и при этом ее можно было согнуть колесом».
Кузнец Джовхар Магомедкадыева
Мы поднимаемся на верхнюю площадку, откуда в старые времена дозорные разглядывали склоны, пытаясь обнаружить врагов. Сверху открывается фантастическая панорама. Вершины выступают над облаками, словно одинокие острова. На горных террасах чередуются узоры, составленные из зеленых и желтых полос. По склону спускаются постройки нижней части села, похожие на гигантские пчелиные соты или на лестницу, уходящую в облака. Обернувшись назад, видишь верхнюю часть Кубачей. Если внизу что-то делают, то наверху об этом узнают не сразу. В нижнем ауле приняли ислам в 1305 году, а до верхнего мусульманская вера дошла только через 7 лет. А раньше кубачинцы были приверженцами зороастризма. До сих пор здесь изображают львов на могилах, красят дома в синий цвет и ходят во время свадеб с горящими факелами.
Крутые кубачинские улочки похожи на извилистые коридоры, зажатые между стенами домов. Стены сложены из обработанного камня и увенчаны двускатными крышами из оцинкованного железа. Вплоть до начала 1960-х годов крыши в Кубачах были плоскими. Сейчас исторический облик немного нарушился, зато после каждого дождя не надо, как раньше, заделывать возникшие щели, раскатывая поверхность огромными круглыми камнями.
Сидя на улице, женщины занимаются рукоделием — вяжут шерстяные джурабы, расшивают платки золотыми нитями. Нас приглашают заглянуть в дом с выступающим балконом, украшенным деревянной резьбой. Разуваемся в прихожей, проходим в парадную, или, как говорят дагестанцы, «кунацкую» комнату. Здесь собрано все лучшее, что есть в семье. Левая стена затянута шелковой парчой с узорами. На правой размещена коллекция раритетов: фарфоровая и фаянсовая посуда, персидская майолика, кузнецовское блюдо, медные и латунные подносы, узорчатая керамика из Средней Азии. Гаджи говорит, что подобные музеи можно увидеть почти в каждом кубачинском доме. Коллекция собирается столетиями. В былые времена многие кубачинцы вместе с караванами Великого Шелкового пути уходили в далекие страны и привозили оттуда лучшие образцы посуды и антиквариата.
Женщины рукодельничают на улице
Ужин в тумане
Мы отправляемся на поляну, расположенную на соседней вершине. Там нас ждет обещанный ужин, а кроме того, оттуда можно увидеть Кубачи со стороны. Но пока мы движемся наверх, солнце уходит за тучи и, как часто бывает в горах, все вокруг заволакивает густая пелена. Мы видим сюрреалистическую картину: на траве стоит длинный стол, конец которого скрывается в тумане. Выплывая из клочковатой дымки, девушки ставят на стол подносы, тарелки, кувшины, бутылки с вином. Плотная завеса отделяет нас от суеты, шума и проблем большого мира.
Старый кубачинский дом
Рассевшись за столом, мы пробуем кулинарные изделия и по очереди произносим тосты. Становится ясно, что все здесь имеет особенный вкус. В горах — прозрачный воздух и чистые травы, поэтому и сыр, и мед, и мясо необычайно аппетитны. Дымится наваристый суп с фасолью и картофелем. Дразнит ноздри сытный хинкал — кулинарный король горного Дагестана. В Кубачах хинкал делают просто: раскатанное тесто посыпают крошкой из грецких орехов, скатывают рулетиком, нарезают небольшими кусочками, варят в мясном бульоне и подают с бараниной и нарезанной кинзой.
Просятся в рот пирожки-чуду с мясом, творогом, зеленью, тыквой. Соблазняет лакомство под названием курзе. Хозяйка замешивает тесто и разделяет его на квадратики. Из каждого кусочка лепит подобие кувшинчика, внутрь помещает сырое яйцо и быстренько защипывает верх, чтобы желток не вылился. Конвертик опускают на несколько минут в кипящую подсоленную воду. Через несколько минут получается вкуснейшее изделие, похожее на вареник с начинкой из яйца всмятку.
В отличие от узбекского плова, морковь и лук в рецепт кубачинского плова не входят. В Кубачах рис томится на медленном огне, причем не в казане, а в дровяной печи. Рис берут мелкий, в него добавляют топленое масло и чечевицу. Баранина, завернутая в фольгу, запекается в отдельной духовке. К ней можно положить свежую айву, несколько долек чеснока, изюм и фисташки. Разумеется, обо всех нюансах приготовления рассказать невозможно, ведь все познается только на практике. Но главный секрет кубачинской кулинарии — это, конечно, любовь.
Туманное застолье
Перекусив и опрокинув по рюмочке, музыканты начинают играть одну из своих зажигательных мелодий. Приподнимаясь на носках и вытягивая руки, мужчина в каракулевой папахе отплясывает лезгинку. Поочередно выходя из-за стола, кубачинцы образуют большой танцующий круг. Они танцуют потому, что есть еда и вино, свежий ветер и горный туман, простор, общение, музыка и дорогие гости, которых на Кавказе называют кунаками.
Свежие комментарии