Сжигают все: еду, деньги, одежду, планшеты. Жертвенные костры полыхают вдоль дорог, у закусочных и торговых лавок. Так на центральных улицах Ханоя празднуют Трынг Нгуен — день блуждающих душ. Это второй по значимости праздник — после Тет Нгуен Дан, вьетнамского Нового года.
Трое молодых мужчин в засаленных футболках и шортах по колено прямо на тротуаре, в метре от сотен проезжающих мимо мотобайков, собирают из картона модель машины. Такой автомобиль на улицах Вьетнама почти не встретить: в стране налог на владение машиной порой превышает ее стоимость. Здесь это действительно роскошь, а не средство передвижения. Но модель из бумаги размером с обувную коробку — не детская игрушка, а подношение усопшим предкам.
Вьетнамцы верят, что после смерти они смогут стать миллионерами — благодаря жертвоприношениям, сделанным потомками. Через пару минут картонный автомобиль мужчины сжигают. Вместе с одеждой, похожей на кукольную, и фальшивыми донгами — так называется вьетнамская валюта.
Profusionstock/Vostock-photo
«Через огонь они передаются на тот свет и материализуются в загробном мире. Наши умершие родственники получат эти вещи, как только мы их сожжем», — рассказывает гид Чин, улыбчивый и суетливый вьетнамец средних лет. Трынг Нгуен празднуют уже несколько столетий на пятнадцатый день седьмой луны — по европейскому календарю это август. Вьетнамцы верят, что часть подношений достанется и тем, кто забыт живыми, и тем, у кого на земле не осталось родных, — тем самым блуждающим душам.
Ханой в переводе с вьетнамского — «город, окруженный рекой»: он стоит на берегу Хонгха, или Красной реки. Вместо притоков — улицы, похожие на торговые ряды, по которым курсируют сотни тысяч мотобайков, накрывая перекрестки огромными волнами. Движение здесь плотное и настолько медленное, что водители скутеров успевают прямо за рулем ловить на тротуарах покемонов.
В старых кварталах Ханоя, протянувшихся вдоль реки Хонгха, до сих пор проживают ремесленники и мелкие торговцы. Вывески не нужны: о том, что продают лавочники, сообщают названия улиц – от Шелковой и Веерной до Серебряной и Деревянной.
Столичный многоэтажный Ханой — сдержанный и официальный старший брат распутного, громкого Хошимина, крупнейшего города Вьетнама. Продавцы в местных лавках не пристают, не хватают за руки и не торгуются — они флегматично наблюдают, как туристы перебирают товар. Торговля вовсе запрещена на большинстве центральных улиц, а на прочих — сворачивается ровно в 22:00.
Jordan Banks/4Corners/SIME/Vostock-photo
В Ханое, в отличие от Хошимина, можно не так уж крепко прижимать рюкзак к груди: в столице, говорит гид Чин, не воруют. Так сложилось исторически. «Северные люди противостояли сначала природе — горам и наводнениям, а потом — преступникам. Как только ослабевала очередная династия, императоры переставали обеспечивать защиту населения. Из-за голода и восстаний появлялись грабители. И с ними научились бороться», — рассказывает Чин. Он выучил русский во время учебы в Москве в начале 1990-х.
Cеверный Вьетнам — древнейшая часть страны, и почувствовать это можно не только при разглядывании исторических памятников, которых здесь сохранилось больше, чем где-либо. Взять, например, кукольные театры на воде: традиция окончательно сложилась к XI веку. «В то время деревни часто затапливало. Как развлекаться? Во время разливов рек на прудах и широких водоемах крестьяне устраивали представления, используя в постановках деревянные куклы, вырезанные из нетонущего фигового дерева», — рассказывает Чин. Сейчас представления кукольного театра традиционно проводятся в бассейне глубиной около метра.
Кукловод прячется за плетеной ширмой, похожей на пагоду. Он управляет марионеткой с помощью длинной палки, скрытой под водой. Так куклы — крестьяне, быки, лошади, драконы и черепахи — оживают: кажется, будто они и правда ходят по воде. Один из лучших кукольных театров на воде расположен в Ханое. Спектакли под фольклорные напевы проходят каждый день.
Современный кукольный театр — искусство наивное, недалеко ушедшее от истоков. Спектакли, в основе сюжета которых сказки, мифы и традиционные вьетнамские праздники, — краткий курс истории страны: вот битва двух драконов, вот феи исполняют Танец тигра, вот крестьянин обрабатывает рисовое поле, вот расставляет сети рыбак. В спектаклях принимают участие пять-шесть кукловодов. Самые зрелищные постановки сопровождаются взрывами петард под водой — так изображают огнедышащего дракона.
«Что мне нравилось во Вьетнаме — это то, что здесь всегда было куда идти. И всегда было чем заняться», — говорил Форрест Гамп. Наверное, самая высокая концентрация классических достопримечательностей — в национальном парке Там-Кок в провинции Ниньбинь, в полутора часах езды от Ханоя. Тут и рисовые поля, и водяные лилии, и отвесные скалы, и пещеры, и пагоды, и покрытые зеленым бархатом вершины, похожие на торчащие из воды пальцы, по которым бесстрашно карабкаются горные козлы. Осматривать парк лучше всего с воды — во время круиза на весельных лодках по извилистой реке Нго-Донг.
На пирсе деревеньки Ван-Лам я сажусь в узкую и длинную деревянную лодку на четверых, на корме которой сидит тоненькая старенькая бабушка. Возраст ее, как, впрочем, и большинства вьетнамцев, сложно определить с первого взгляда. Она ловко поднимает ноги к веслам — и начинает грести стопами, а точнее — кончиками пальцев ног, безмятежно сложив руки на груди. Экскурсионный маршрут занимает несколько часов и проходит через несколько пещер с нависающими сводами — настолько низкими, что до них можно дотянуться рукой. По пути — рисовые поля, из которых торчат конусообразные соломенные шляпы. Они называются нон и до сих пор повсеместно используются вьетнамцами для защиты от солнца
и дождя.
Sayan Chuenu-domsavad/Gettyimages.ru
Вьетнамцы одушевляют свои лодки: перед первым спуском на воду рисуют у них на носу символическое изображение глаз – черный, похожий на кляксу зрачок на белом фоне. «Это глаза бога, которые указывают путь к новым землям. В древние времена они говорили, куда плыть», — рассказывает гид. Много столетий назад местные верили, что глаза спасают от подводных монстров, стихий и бед, помогают рыбакам находить рыбные места, а торговцам — пути для сбыта товара. Даже глаза лодок — отражение вьетнамского характера: на севере жители издревле занимались рыболовством в агрессивных природных условиях, поэтому глаза на носу их лодок были узкими и казались злыми. Напротив, в южной части страны, в дельте Меконга, глаза было принято рисовать большими, распахнутыми: здесь рыбаки ловили рыбу в спокойных реках.
Лодки с туристами по национальному парку Там-Кок водят в основном женщины. Это местные крестьянки: туристов по реке Нго-Донг они катают в свободное от полевых работ время. За день они успевают совершить по два рейса, заработав по 15 долларов.
Там-Кок называют Халонгом на суше. Такое название национальный парк получил за сходство с заливом, расположенным в провинции Куангнинь. Тот входит в Список всемирного наследия ЮНЕСКО: на площади в полторы тысячи квадратных километров разбросано более 1600 карстовых островков и скал различных форм.
Большинство из них необитаемы, постоянно населены лишь два крупных острова — Туанчау и Катба.
Залив Халонг — это образцовые виды Вьетнама с открытки: панорама бухты украшает и рекламные буклеты, и стены вьетнамских забегаловок в Москве. Именно здесь снимали оскароносный фильм «Индокитай», который считается лучшей западной кинокартиной о Вьетнаме, и легендарную ленту о Джеймсе Бонде «Завтра не умрет никогда».
Халонг в переводе с вьетнамского — «место, где дракон погрузился в море». По легенде, бухту создал Великий Дракон. Он разбросал по морю жемчужины, которые преградили путь китайской флотилии. План сработал: захватчики развернулись и уплыли восвояси, а выступающая над поверхностью воды чешуя превратилась в полторы тысячи островов.
Лучший способ увидеть скалы, утесы и пещеры — круиз, который может длиться от нескольких часов до нескольких дней. В хорошую погоду путешествие по водным лабиринтам Халонга включает отдых на пляже Сой-Сим на острове под кокосовыми пальмами, каякинг и водную прогулку к пещере Луон на круглых рыбацких лодках-корзинах «тхунг чай», которые сделаны из бамбуковых прутьев, обмазанных смолой. Но когда дождь стоит стеной, от планов приходится отказываться. Нам не повезло: непогода позволила увидеть разве что рыбацкую деревушку с покачивающимися от волн домами и пещеру Сунг-Сот, крупнейшую в бухте, к которой ведет 600 ступеней. Зато остается время разглядеть острова — поросшие зеленью башни из известняка в дымке, сквозь которую пробивается мягкий солнечный свет.
Ехать сюда, впрочем, стоит не только за удовольствиями для зрения: килограмм устриц в Халонге обходится в один доллар против одного доллара за штуку в Ханое.
Возвращаемся в Ханой. Исторический центр — это узкие, как пеналы, дома с огромными воротами вместо окон и дверей. Каждый дом, как правило, принадлежит одной семье. Внизу торговая лавка или кафе, наверху — кухня и спальни. Ширина домов, за редким исключением, не превышает и трех метров, а длина достигает пары десятков. Стоят они так близко друг к другу, что вся улица кажется одним большим домом. Такие архитектурные особенности, если взглянуть вглубь, более чем прозаичны: узкие дома — следствие высоких налогов во времена французской колониальной экспансии. Впрочем, даже после ухода французов традиция сохранилась: стоимость земли остается неизменной вне зависимости от количества этажей.
Merten Snijders/Gettyimages.ru
В ханойских лавках чувствуешь себя гостем. Захожу в узкий коридор, с потолка до пола увешанный куртками, рюкзаками и дорожными сумками, и застаю за ужином пожилую пару — владельцев дома и лавки по совместительству. Перед телевизором поднимается пар: остывает только-только разлитый хозяйкой по тарелкам суп фо.
Вьетнамцы живут нараспашку: окна и двери открыты настежь, даже если в доме есть кондиционер. Так местные экономят на электричестве. Отсюда — размытые границы личного пространства: в Ханое и окрестностях тут и там встречаются уличные цирюльники. Стул, полуразбитое зеркало на гвозде на заборе или стене, дождевик вместо пелерины и сумка с необходимыми принадлежностями — вот и весь скарб уличных парикмахеров. В среднем стрижка стоит от трех до пяти долларов — в зависимости от сложности. Большинство парикмахеров — бывшие военные: уйдя со службы и не найдя другого занятия, они вышли на улицы города с ножницами в руках.
Впрочем, такая тенденция сегодня прослеживается и среди вчерашних школьников: все больше молодых людей вместо института сразу идут на работу, пусть и низкооплачиваемую. «Сейчас даже получив высшее образование, трудно найти хорошее место. Так зачем тратить на учебу пять лет и платить за нее?» — объясняет Чин. По его словам, 90 процентов вчерашних школьников знают английский — и для работы
в туризме, куда стремится большинство, этого достаточно.
Северный Вьетнам отличается характером от юга. «Люди на севере зарабатывают десять монет, а тратят три, всегда откладывая на черный день. На юге — тратят 15 монет, а зарабатывают десять», — рассказывает Чин. А в центральной части страны, самом узком месте на карте Вьетнама, жителям издавна приходилось промышлять либо охотой, либо рыболовством: земледелие здесь не было развито из-за особенностей рельефа. «Потому они очень жадные», — добавляет Чин. Отличаются регионы даже произношением тонов: выше на севере и ниже на юге.
Вьетнамская кухня проста и понятна европейскому желудку: в ней нет ни червяков, ни обжигающих рот приправ, ни слезоточивой остроты, ни сладковатого послевкусия с примесью кокоса. Главное блюдо — суп фо: мясо, овощи, лапша, пророщенные соевые бобы да с полдюжины пряных трав, которые и придают блюду аромат, который с ни с чем не спутать. Фо — король завтрака: с утра его варят во всех придорожных закусочных. Вьетнамцы предпочитают есть вне дома: купить готовый завтрак здесь едва ли не дешевле, чем готовить самому. Именно поэтому здесь так сильно развита культура уличной еды.
KYTan/Shutterstock
Рецепты приготовления фо отличаются по регионам. На юге в него добавляют сахар, вкус получается остро-сладким. Это — результат китайского влияния. Привычный же русскому желудку суп фо готовят на севере: тут его подают точь-в-точь таким, как в многочисленных азиатских забегаловках в Москве.
В целом вьетнамскую кухню сложно назвать уникальной: гастрономические традиции слились воедино с историей страны. На протяжении многих столетий Вьетнам находился под сильным влиянием Китая, а на рубеже XIX–XX веков — Франции. И, разумеется, многое позаимствовал у соседей и колонизаторов. Из Китая пришли лапша и любовь к пассерованным овощам, из Франции — багеты и круассаны. Но самое главное — кофе.
Именно французы первыми посадили во Вьетнаме кофейные плантации — в период колонизации. С тех пор вьетнамская культура кофепития превратилась в церемонию. Кофе здесь не варят в турке, не заваривают в кофейнике (потому что так он получается горьковатым на вкус), а пропускают через специальный фильтр с мельчайшими дырочками — фин. Так кофе наполняется мягким ароматом. Затем напиток разбавляют сгущенным молоком и подают.
У вьетнамского кофе очень специфический вкус — прежде всего из-за сорта: здесь выращивают робусту, которая по вкусовым ощущениям чуть уступает арабике.
Наслаждаются вьетнамским кофе не только люди: красные сладкие плоды кофейного дерева обожают пальмовые куницы. Проходя через пищеварительный тракт зверька, зерна кофе вступают в химическую реакцию с желудочным соком куницы и подвергаются ферментации. В результате расщепляется большая часть белков, которые содержатся в зернах. На «выходе» получается кофе лювак, стоимость килограмма которого — до тысячи долларов. В кафе одна чашка кофе, на треть состоящего из лювака, обойдется минимум в 15 долларов.
Bullstar/Shutterstock
Ханой со своими кофейнями и круассанами легко сбивает с толку, заставляя судорожно вспоминать, в какой точке глобуса ты оказался. Останавливаешься — и видишь над собой башни католического собора Святого Иосифа, который местные называют Нотр-Дам де Ханой. История и здесь не выдержала натиска колонистов: французы построили собор на месте пагоды Бао-Тхиен, разрушив буддийскую святыню XI века. И тут же, рядом с собором, — пионеры в красных галстуках.
В последний день, гуляя по Ханою, вдыхаю его плотный, насыщенный специями воздух. Ветер лишь немного смягчает запахи. Прямо на земле – натюрморты из разделанной курицы и порезанной зелени. Старики на тротуарах играют в настольные игры. Смесь всего со всем — Пекина с Парижем и Ленинградом, устриц с бульонными кубиками, католицизма с пионерами и домино — тоже, если вдуматься, опознавательный знак, который ни с чем не спутаешь.
Свежие комментарии