Уродство Эйфелевой башни и изящество версальского дворца, мощь Брандербургских ворот и сказка замка Сан -Суси, тайны персидских ковров и марокканских узоров, и тяжелая тень Византии, затуманивающая взор дымом кальянов, напряженность храмовых сводов и зорких, пронзающих душу взглядов фресок....
Ненавижу этот город за то, что он обволакивает, но не способен обнять, за то, что одаривает счастьем, словно жадный ювелир, дающий украшения в долг под большие проценты...
Он как ненасытный монстр, пожирающий все пришлое извне, мясорубка, перерабатывающая все культуры, усердно влияющие на него пытаясь переделать, сломать, будто он сложный механизм. Словно в кислоте, растворяются французские, итальянские, немецкие и прочие веяния, рождая на свет нечто новое, неповторимое и противоречивое.
Стамбул как ласковый убийца, нежный палач, любящий свою жертву... Каждый вздох как последний, поцелуй как прощальный, а взгляд - вечный отпечаток в сознании. За это и люблю...
Я выберу тебя из тысячи сомнений... Не могу, не хочу! Иногда Босфор просто невыносим своим спокойствием, особенно когда в душе буря, снедающая меня как прожорливый ненасытный червь. Автобус несется по набережной и в окна врывается крик - смотри на меня, я все что у тебя есть. Не хочу видеть. Он эгоистичен и кажется бесчувственен, как тать, казнящий мою душу.
Хочется орать, но я молча смотрю на фасады деревянных эркерных домов. Фасады... У каждого из нас свой фасад, за которым серванты с разбитой от скандалов посудой, затоптанными разлукой пыльными как душа коврами, прокуренные одиночеством гобелены и картины маслом - остатки воспоминаний. Иногда мне хочется сжечь свою картинную галерею с окнами на вечно безразличные воды Босфора, но это сродни самоубийству. Хорошо с тобой да плохо без тебя. Солнце мое, взгляни на меня. И музыка в ушах разрывает барабанные перепонки, будто это может заглушить пустоту картинной галереи во мне... Иступленный взгляд в морскую гладь до изнеможения как мазохизм, самобичевание. Слезы... Они все там - в соленой воде. Пролив как жадный процентщик забрал все без остатка. А жизнь где-то там, отражается в дребезжании окон эркера, пытается прорвать непроницаемость выцветших от горя портьер, придаваемых моему фасаду загадочность и безгрешность...
Стамбул никогда не спит, но он дремлет в предрассветных туманах Сарыера, в устало моргающих светом рекламных вывесках Кадыкея, в посапывающих тихо жителях, сидящих в автобусах, которые везут их на работу. И не важно смотришь ты на этот город через иллюминатор самолета или из салона автомобиля, город дремлет, готовый ворваться в твою жизнь своими запахами, красками и чувствами и сказать - доброе утро. Утро, которое словно незаметная улитка переползает в день, насыщающий твое тело и душу новыми видами и эмоциями. Затем, с виду равнодушный город дарует передышку маскируясь усталостью ног, чтобы на закате вновь ворваться в твой мозг и взорвать тебя изнутри, сделав коктейль из всего что было, добавив нотки остроты стамбульской ночи...
Чопорный, надменный, самодовольный. С претензией на роскошь и высокомерное изобилие... Нет, Стамбул не такой.
Его небоскребы, дорогие магазины, виллы, рестораны и многое другое все равно не в состоянии дать почувствовать, что кто-то гость, которому рады, но которого совсем не ждали. Любой тут свой в доску, словно приехавший к родственникам на выходные в большую раскидистую деревню с босяками, гоняющими мяч между режущими небо стеклянными домами, со старьевщиками, собирающими на арбу разный хлам, с разносчиками овощей по узким улицам, продавцам симитов, и вечным запахом жареной кукурузы вперемешку с каштанами, еле узнаваемыми кислыми нотками граната в осеннем воздухе, парующих самоваров с томящимся в ожидании салеп холодными и ветрено неуютными зимними вечерами...
Свежие комментарии