Занимаются ли ангелы сексом? Джон Хамфри Нойес думал, что да. Вопрос по теме: если они занимаются этим непристойным делом на небесах, действительно ли оно является таким непристойным? Джон Хамфри Нойес думал, что нет. Это была основа философии, приведшей к созданию коммуны Онейда, XIX-вековой колонии так называемых библейских коммунистов, которые считали, что свободная любовь и экстатический секс приблизят их к Богу.
Джон Хамфри Нойес (его жизнь описана в книге Эллен Уэйланд-Смит под названием «Онейда: от утопии свободной любви до хорошо накрытого стола», 2016 год; писательница является потомком первых жителей коммуны) был человеком, который отчаянно стремился примирить конкурирующие материальные и божественные желания. Если название «Онейда» кажется вам знакомым, то это потому, что успешная компания-производитель столовых и кухонных приборов из серебра Oneida была основана в одноимённой колонии. Но в то время как её корпоративное наследие сияет, радикальный подход жителей Онейды к сексу и вере был в значительной степени забыт, отчасти потому, что потомки колонии уничтожили все доказательства.
Джон Хамфри Нойес родился в Вермонте в 1811 году в семье богатого конгрессмена. Он окончил Дартмутский колледж и Йельскую духовную семинарию. И хотя Ноейс относился к аристократам и духовенству, он никогда не был ханжой. Он с юности ощущал в себе непреодолимую тягу к женщинам, которые словно «околдовывали» его. По словам друга Нойеса, он «не мог сопротивляться своим телесным потребностям».
Ноейс был человеком мирских взглядов, и если бы религиозное пробуждение не потрясло Новую Англию в годы его взросления, то он, возможно, никогда бы не заинтересовался семинарией. В 1830-х годах некоторых радикальные священнослужители начали отвергать строгие пуританские представления о судьбе, свойственные кальвинизму (одно из основных направлений протестантизма). Вместо этого, новые богословы утверждали, что люди могли творить собственную судьбу. Как пишет Уэйленд-Смит, у них была «обязанность встретиться с Богом на полпути к установлению Рая на Земле».
Эта новая религиозная тенденция, известная как милленаризм, была динамичной и экстравагантной. Милленаристские духовные пробуждения были связаны с экстатичными любовными связями. Голос проповедника дрожал от эмоций, он становился то громче, то тише, в то время как прихожане рыдали, бились в конвульсиях или падали на землю в изнеможении. Они были повержены тем, что один священнослужитель назвал «волнами жидкой любви». И хотя люди в действительности не занимались сексом во время проповедей, милленаризм стёр границу между религиозным и сексуальным опытом, а также святостью и грехом.
Нойес посетил несколько таких собраний и был искушён тем, что он назвал «высшим великолепием». Но он боролся с целомудрием, требуемым от него семинарией. «Я не могу избавиться от развратных мыслей и образов, – писал он. – Каждый день я сталкиваюсь со множеством непристойных возможностей, которые подрывают мои усилия по сохранению святости и благочестия».
Но, как говорится в Библии, «ищите, и найдёте»: вскоре Ноейс наткнулся на учение о перфекционизме, которое утверждало, что поступок нельзя считать греховным, если человек обладает чистым сердцем и любовью к Христу. Например, похоть могла быть как нечестивой, так и святой.
Увлечённость перфекционизмом привела к тому, что Ноейс объявил грех недействительной концепцией; за это его исключили из Йельской семинарии. Когда Нойеса спросили, будет ли он продолжать проповедовать, он ответил: «Я отобрал у них разрешение на грех, но они всё равно продолжают грешить. Они отобрали у меня разрешение на проповедь, но я всё равно продолжу проповедовать».
Ноейс начал издавать журнал под названием «Перфекционист», который помог ему найти единомышленников. Он увлёкся вопросом о том, занимались ли святые сексом. Он рассуждал таким образом: если ангелы вели активную половую жизнь, то установление Царства Божьего на Земле, безусловно, подразумевало, что люди будут следовать их примеру. По мнению Нойеса, если секс был неотъемлемой частью загробной жизни, то он должен считаться общинным, а не собственническим.
Выдвигая такой неоспоримый аргумент, Ноейс начал выступать против моногамии. «Как показывает опыт, – говорил он, – сексуальная любовь не ограничивается парами». По его словам, брак «провоцировал на прелюбодеяние». Тем не менее, в 1838 году Ноейс женился на женщине по имени Харриет Холтон. Вместе с ней и кучкой новообращённых он приступил к созданию коммуны в Патни (штат Вермонт).
Милленаристские секты и общины начали появляться по всей территории Соединённых Штатов. Однако коммуна Ноейса заметно отличалась от них. Её членов побуждали придерживаться системы брака, которая поощряла «открытый и равноправный половой союз» между всеми мужчинами и женщинами в общине. Поначалу коммуна Нойеса насчитывала около десятка человек, которые называли себя библейскими коммунистами. Со временем их численность прилично возросла, и они переехали из Вермонта в город Онейда (штат Нью-Йорк), где официально основали общину Онейда.
Поначалу инфраструктура в Онейде была примитивной. Библейские коммунисты жили в старых жилищах коренных американцев до тех пор, пока они не построили свои первые здания в 1848 году. Они продолжали менять традиционные социальные представления об отношениях, оспаривая норму за нормой, до тех пор, пока не создали свою уникальную культуру. Так, например, дети жили со своими матерями до полутора лет, после чего их переселяли в коммунальный детский дом. Это было связано со взглядами, которые жители коммуны Онейда называли «филопрогенитивностью». Дети, как считалось, были не частной собственностью, а отдельными членами коммуны – братьями и сёстрами Христа. Жизнь в детском доме была по всем признакам приятной. «Яркое и солнечное зелёное лето» в Онейде чередовалось с «белоснежной зимой». Когда было тепло, дети могли играть в поле с лисами и гусями, а с наступлением холодов и первым снегом они катали огромные снежки.
Для решения проблемы собственничества среди взрослых супружеским парам, присоединившимся к общине, разрешалось оставаться первичными партнёрами, но духовные союзы регулярно формировались и разрывались вне уз традиционного брака. Когда возникали споры, Ноейс выступал посредником в их разрешении. Если, к примеру, муж не хотел ни с кем делить свою жену, он говорил: «Я не говорю, что ты должен забыть её или меньше любить. Но разве ты не можешь любить её, не притязая на неё?» Нойес называл собственничество «липкой любовью». И если «липкая любовь» угрожала гармонии группы, он заставлял влюблённых сделать перерыв в отношениях, чтобы охладить страсти.
Такой гибкий и публично опосредованный сексуальный договор имели как плюсы, так и минусы. С одной стороны, женщины в Онейде были более свободными, чем в каком-либо другом городе Америки. Они принимали участие в принятии решений на уровне общины, и детский дом, куда они отдавали своих детей, избавил их от домашнего бремени, поэтому многие занимались личными творческими начинаниями. Мужчины общины практиковали «сексуальное воздержание», чтобы оба партнёра могли преследовать свои страсти без последствий. В сфере «секса ради удовольствия» преобладало желание человека.
Но были и недостатки. И хотя имущество считалось общим, члены общины были разделены на «духовные касты» в соответствии со степенью просветлённости. Естественно, на самой вершине находился сам Нойес. Он призывал духовно непросвещённых брать сексуальные уроки у старшего поколения. Как результат, межпоколенческий секс был распространён в Онейде. Сегодня многое из того, что там происходило, сочли бы за изнасилование.
Группа также практиковала «стирпикультуру», форму евгеники, согласно которой людей паровали для продолжения рода на основе их моральных достоинств и недостатков с целью получения более совершенного потомства. В области всего, что касалось продолжения рода, последнее слово всегда была за сообществом. Парование проводилось комитетом в ходе процесса, который назывался «взаимная критика». Группа исчерпывающе обсуждала недостатки и достоинства человека, в то время как он был вынужден пассивно это выслушивать.
Когда стирпикульты (то есть продукты стирпикультурного союза) вырастали, многие из них не проявляли особого интереса к образу жизни своих родителей. Отсутствие уважения и авторитета у старшего поколения не могло не отразиться на развитии общины. К 1880 году сообщество создало комиссию, которая должна была решить, стоит ли продолжать эксперимент. «У нас нет достойного правления, – размышлял один из пожилых членов сообщества. – Совет – это провал. Молодые люди творят, что хотят».
И хотя они называли себя коммунистами, с самого начала в Онейде процветал капитализм. Нойес утверждал, что «деньги – это душа мира». По его мнению, «чтобы подчинить мир Христу, мы должны связать религию с зарабатыванием денег». После смерти Джона Хамфри в 1886 году его сын, Пьерпонт Нойес, сосредоточился на развитии в общине промышленности.
После смерти Нойеса коммуна продержалась недолго и распалась. Несогласные переехали в одно огромное здание, которое называлось Особняком Онейды. Они основали фабрику Oneida Company Limited, которая начала выпускать столовые приборы. Пьерпонт и прочие стирпикульты были энергичными и решительными, а их стареющие родители – подавленными. В своём дневнике Харриет, мать Пьерпонта, написала: «Начался новый год, и теперь в общине царит коммунизм… Мы с ужасом запускаем O.C. Limited. Я не хочу планируемых изменений».
Пьерпонт был увлечён социализмом Юджина Дебса, хотя ему и не нравилась идея общества без классов. Когда община Онейда стала больше, она превратилась в маяк капитализма благосостояния и следила за тем, чтобы каждый работник фабрики получал прожиточный минимум. В конце каждого года прибыль компании делилась пополам, и одну половину распределяли поровну между всеми работниками.
Пьерпонт и другие стирпикульты – а также их собственные дети – настороженно относились к публичной заинтересованности в сексуальной открытости Онейды. Когда в 1947 году им сообщили, что к ним направляется сексолог Альфред Кинси, они собрали все свидетельства, касающиеся сексуальной распущенности и экспериментаторства, и сожгли их. По мнению Уэйленд-Смит, решению общины уничтожить свою историю могло способствовать антикоммунистическое настроение, царившее в стране в то время.
Джон Хамфри Нойес начал с теорий и страсти. Члены Онейды работали, чтобы попасть в «царство плоти и костей». Сжигание не означало конец компании – вы по-прежнему можете приобрести её продукцию во многих популярных магазинах. Однако оно ознаменовало конец эры, в которой члены Онейды на собственных условиях пытались примирить мандат небес с желаниями человечества.
Свежие комментарии