Немалая часть того, что мы носим, ставим на стол или включаем в розетку, сделана в Китае. Бумагу, шелк, порох, фарфор, деньги и массу других полезных вещей изобрели там же. Мы решили своими глазами увидеть родину всего
Великая стена в районе заставы Бадалин близ Пекина «В Китай собираешься? Ну передавай привет китайцам!» — напутствовала меня начальница перед отпуском. «Что, всем?» — уточнила я. От ответа на прямой вопрос начальство, как обычно, уклонилось. Поэтому, прилетев в Пекин, я решила отложить раздачу приветов на потом. Человеку, впервые попавшему в Китай, вообще не до разговоров. Его задача не попасть под колеса (неважно, автомобиля или велосипеда-тяжеловоза с полным кузовом пекинской капусты) и не вывихнуть себе шею, пытаясь смотреть во все стороны сразу. На вывески с непонятными иероглифами. На лотки с загадочной едой. На мириады красных фонариков, за которые едва не задеваешь головой. («А это у нас улица красных фонарей», — изрекает гид... и поясняет, что ими здесь украшают рестораны.) И конечно, на прославленные пекинские древности. Первый пункт программы — площадь Тяньаньмэнь. Отметиться здесь так же обязательно для иностранца, как для интуриста в Москве — пройтись по Красной площади. Тут даже есть Мавзолей, где покоятся останки председателя Мао. На трибуне, с которой по праздникам выступают вожди, висит его портрет. («А этот Мао, он жив или уже умер?» — вопрошают гида мои попутчики, юная чета риелторов из Подольска.) За трибуной скрывается самое интересное — «Запретный город» императоров. Гуляя по нему, не можешь отделаться от ощущения, что вокруг тебя не памятник XV века, а голливудские декорации. Дворец слепит глаза свежей позолотой, а вездесущая красная краска (цвет счастья!), кажется, еще не просохла. И это — не частный случай столичной показухи. Все китайские древности отмыты, покрашены и отлакированы до полного неправдоподобия. Великая стена, и та кажется свежезавершенной стройкой коммунизма: глядя на нее, можно подумать, что проблема хуннских набегов актуальна до сих пор. Здесь любят восстанавливать «все, как было, и даже лучше». Должно быть, мэр Лужков в душе — китаец. Мы отправляемся в Храм Неба, где императоры возносили молитвы о дожде. Галерею для ритуальных шествий оккупировали местные пенсионеры, преобразив ее в стихийный аналог районного ДК. Здесь играют в карты, вяжут, исполняют народные танцы. Глядя, как беззаботно веселятся эти бодрые старцы, я ловлю себя на том, что искренне им завидую. Когда выйду на пенсию, уеду сюда на ПМЖ! Интересно, а как развлекаются китайцы допенсионного возраста? Чтобы выяснить это, мы с риелторшей из Подольска идем в ночной клуб Babyface. Мы со спутницей, крашеной блондинкой, сразу оказываемся в центре внимания. Беседу с нами все начинают с вопроса Where are you from? Мои ответы тонут в грохоте техно. В конце концов я нахожу выход: тычу пальцем в грудь риелторши, явившейся в клуб в майке с надписью I love Moscow. Надпись (или грудь?) вызывает всеобщий восторг. После ночных бдений вид у нас, похоже, не очень-то цветущий, поскольку гид вдруг предлагает нам посетить центр тибетской медицины. Из любопытства мы соглашаемся. На осмотр тибетский лекарь тратит секунд тридцать. Его вердикт: «Вы сильно устаете, мало отдыхаете, перед сном много думаете — вроде спите хорошо, а мозг продолжает работать». Точность попадания поражает меня до глубины души. Думаю я — перед сном, после и вместо него — действительно слишком много. Решаю срочно избавиться от этой вредной привычки. Риелторше ставят диагноз «абсолютно здорова», чем она крайне разочарована. Мне выдают список рекомендуемых лекарств. Первый номер — средство «от головокружений, бледности лица, снижения либидо и импотенции»! На этой оптимистической ноте я прощаюсь с попутчиками. Мне пора отправляться в...
СИАНЬ
Гирлянды фонариков заменяют ресторанам вывеску От Пекина до древней китайской столицы Сианя — одна ночь в поезде. Моим соседом по купе оказывается дизайнер интерьеров по имени Шао Бао. Вспомнив, что по основному месту работы я сотрудник интерьерного журнала, машинально начинаю брать интервью: интересуюсь его мнением о новых отелях Пекина. Дизайнер отвечает односложно: его интересуют совсем другие вопросы. «Какой у тебя рост? — спрашивает он. — Ух ты, совсем как у меня! А когда сидишь, кажется, что больше! А какая у тебя зарплата?» Я вздрагиваю, но вспоминаю вычитанное в путеводителе: «В Китае вопросы о возрасте и зарплате не считаются неприличными». Запинаясь, называю сумму. Своим сотрудникам Шао Бао платит примерно столько же. «Если у нас будут заказы из России, иди к нам работать!» Отлично, мне же как раз надо заработать на пекинскую пенсию!
Сиань — город с трехтысячелетней историей, столица 13 династий. Вам будут повторять это снова и снова, потому что сами вы об этом в жизни не догадаетесь. Проспекты, заложенные еще в древности, застроены унылыми зданиями семидесятых годов, похожими на гробницы неведомых тиранов. Но главная приманка Сианя — гробница тирана весьма известного: первого китайского императора Цинь Шихуанди. Саму могилу монарха так и не нашли, зато обнаружили его терракотовую армию: 6 000 глиняных воинов высотой чуть больше человеческого роста. Фигуры проработаны до мельчайших деталей, лица полны жизни. Скульпторы, прекрасно понимавшие, что их шедевры никто никогда не увидит, вложили в работу всю душу. Теперь я понимаю, что значит «зарыть талант в землю»! Следующая остановка — горячие источники Хуацинчи. Здесь император Сюань Цзун проводил время со своей наложницей Гуйфэй. Парочка развлекалась купаниями в термальных бассейнах, музыкой и танцами, а государством правил брат наложницы, по блату назначенный первым министром. Причем правил так плохо, что возмущенные подданные устроили заговор. Министра убили, а императора вынудили казнить наложницу. Эта некрасивая история почему-то кажется китайцам страшно романтичной. В отель я возвращаюсь уже в сумерках. На улицах зажигается множество крохотных костров. Интересно, зачем? «Жертвоприношения! Культ предков, — небрежно бросает гид. — Люди жгут фальшивые деньги, чтобы их родственники на том свете были богатыми. А разве у вас так не делают?» Вечером решаю испытать еще одно местное удовольствие — массаж ступней. Войдя в кабинет, командую: Foot massage, please. Массажистка кивает и начинает усердно разминать мне... шею. Пытаюсь протестовать, но выясняется, что массаж шеи, спины и рук тоже входит в программу. За 70 минут сеанса мне трижды приносят чай. Чаепоклонство — вот истинная религия китайцев, давно забывших Конфуция, а про Будду вспоминающих лишь по праздникам. О целебных свойствах этого напитка они могут рассказывать часами: пуэр снижает уровень холестерина в крови, жасминовый обостряет зрение, красный лечит от малокровия... Вооб¬ще, съесть, выпить или надеть на себя что-нибудь, не оздоровив радикально свой организм, в Китае решительно невозможно. Чай? Помогает почти от всех болезней. Бусы из нефрита? Лучшее средство от повышенного давления! Водка, настоянная на змее? Более полезного для здоровья продукта просто не придумаешь! Из Сианя я увожу с собой баночку чая «от простуды». Два часа полета — и я прибываю в…
ГУЙЛИНЬ
Гуйлинь Горы Гуйлинь — самое красивое место на земле, уверяют китайцы. «Уникальный, крупнейший в мире карстовый ландшафт», — поясняют геологи. В переводе на человеческий язык это значит, что вода, в течение многих веков растворявшая мягкие горные породы, создала в этих местах тысячи холмов с очертаниями столь причудливыми, что, увидев их, поэты хватаются за перо, художники — за кисти, а скульпторы кусают себе локти от зависти. Фантазия китайцев наделила каждый из холмов именем и жизнью. Вот Паж, вот Слон, вот Грудь (конус с нашлепкой-соском наверху). Плывя на речном трамвайчике по реке Ли, ловлю себя на странном ощущении: кажется, будто я путешествую внутри старинной китайской картины. Сейчас сухой сезон, река обмелела, и наш теплоходик раза два задевает дном о камни. Однако перспектива застрять здесь на несколько часов (или недель) никого не пугает. Но вот река мелеет настолько, что плыть дальше нельзя. Остаток пути до места ночевки проделываю на машине. По пути заезжаем в парк национальностей Shangri La, где живут представители малых народов чжуан, тон, яо и ауа. Быт и нравы нацменьшинств почему-то интересуют только представителей китайского «большинства»: среди посетителей — ни одного иностранца. Вид живых людей, выставленных на потеху публике, как в зоопарке, вызывает у меня чувство, среднее между жалостью и отвращением. Впрочем, когда я замечаю, что еще охотнее, чем с ними, китайские туристы фотографируются с представителем европейского «меньшинства», то есть со мной, праведный гнев улетучивается. В сущности, работа у всех этих яо и ауа неплохая — на свежем воздухе, в окружении самых красивых пейзажей на земле... А вспышки фотокамер, праздный интерес праздной публики — чем это хуже, чем жизнь наших «селебрити»? По крайней мере яо и ауа избавлены от «удовольствия» читать сплетни о своей личной жизни в газетах. Но у кого работа совсем непыльная, замечает мой гид, так это у местных рыбаков. «Рыбу за них ловят дрессированные бакланы. Если хотите, можете посмотреть». Мы отплываем от берега в полной темноте. Рыбак зажигает на плоту керосиновый фонарь: его свет привлекает рыбу. Возглавляют флотилию пять бакланов с перевязанными шеями. Вот у одного в клюве блеснула рыбешка, вот у другого, у третьего... Зобы бакланов раздуваются от добычи. Причалив к песчаной отмели, рыбак по очереди хватает птиц и, словно из мешков, вытряхивает улов в корзину. Затем снимает веревки с шей бакланов и бросает им по нескольку рыб — плату за труд. «Но почему они не улетают на свободу?» — удивляюсь я. «Не хотят. Рыбаки ловят их еще птенцами. Они не знают другой жизни». Ну да, привычка — великая сила. Я, например, привыкла ходить в офис и радоваться мелкой рыбешке, брошенной хозяином на мою кредитку. Ну и намного ли я умнее бакланов? Этот вопрос я обдумываю всю дорогу в...
ШАНХАЙ
Деловой квартал Шанхая На первый взгляд Шанхай похож на радужный сон объевшегося галлюциногенных грибов Рея Брэдбери. На второй — на большую стройку (город готовится к Всемирной выставке Expo). Вздумай Люк Бессон снимать «Пятый элемент» здесь, он бы сэкономил на декорациях: вид у небоскребов вполне инопланетный. У одного — верхушка в виде лотоса, у другого на крыше золотые купола, третий — точь-в-точь пивная открывашка... Но прогулка по торговой улице Нанкинлу быстро возвращает меня с космических высот на грешную землю. Каждые пять минут ко мне подбегают жизнерадостные торговцы и на хорошем английском предлагают «шопинг-часы-сумки-Луи-Вюиттон». Через полчаса я начинаю подозревать, что Louis Vuitton — исконно китайский бренд, прослывший французским лишь по недоразумению. Наверняка настоящее имя основателя фирмы было Лу И, а титул Ву-И Тон («Достигший совершенства в чемоданостроении») ему даровал император за особые заслуги. На следующее утро я выхожу на прогулку с убеждением, что жители Шанхая озабочены лишь тем, как бы нажиться на туристах... и понимаю, что ошиблась. В старом квартале Вэнь Мяо живут люди, которые в жизни не слышали о Луи Вюиттоне. Они едва удостаивают меня взглядом, занятые своими делами — моют голову, чистят зубы, вешают белье. Идя по улочке, слишком узкой для автомобилей, я чувствую себя так, словно пробираюсь по коридору коммуналки, куда меня никто не приглашал. Скорей назад, к сувенирным лоткам и толпам туристов! Я отправляюсь в парк Юйюань — тесный, разделенный стенами, разбитый не для прогулок, а для изысканных бесед в изысканных беседках. В двух шагах от сада — настоящий остров сокровищ: тихий и аккуратный, как музей, антикварный рынок. За 200 юаней можно купить фарфоровую статуэтку или пожелтевший цитатник из Мао на русском языке. Последний вечер в Шанхае я провожу на улице баров и ресторанов Цин Тянь Ди. В рок-клубе Luna китаец по имени Ло просит разрешения побеседовать со мной ради практики в английском. (Английский у него оказывается куда лучше, чем у меня.) Узнав, что я русская, оживляется: «Скажи, вы слушаете Витаса? Он ведь тоже из России?» — «Откуда вы о нем знаете?» — изумляюсь я. Ло и его приятели обижены чуть ли не до слез. «Что вы! Он очень популярен в Китае!» — «Ну, выпьем за хорошую музыку!» Из клуба ухожу рано — утром мне предстоит возвращение в страну Витаса. Перелет от Шанхая до Москвы длится 10 часов. Пожилой кавказец, сидящий рядом со мной, весь полет пытается угостить меня то бананами, то мандаринами. Вежливо уклоняясь от бананов, я играю в свою любимую игру — представляю себе на месте соседа мужчину, которого я действительно хотела бы видеть рядом с собой в самолете (и везде). Как и я, он любит путешествовать, и нет для него большей радости, чем уехать в какую-нибудь далекую страну, где солнце кажется ярче, а жизнь — проще. Мне бы хотелось, чтобы он увидел Китай. Пусть даже и не со мной. «Уезжаешь? — напишу я ему перед отлетом. — Ну передавай привет китайцам!»
Олимпийский стадион в Пекине
Свежие комментарии